Культ личных духов-покровителей [взломанный сайт]
Важное место в религиозной жизни степных племен занимал культ личных духов-покровителей. Основные его черты у различных племен были в общем сходны. Наблюдались лишь некоторые различия в технике получения видений, в разнообразии форм самоистязаний, которыми искатель доводил себя до состояния повышенной нервозности и способности к галлюцинациям. Различна была роль шаманов в подготовке неофита к видениям. По представлениям индейцев, их личные духи-покровители чаще всего являлись им в форме животных; они охраняли их, помогали им, давая свои указания в снах. Они считались табу. В знак явившегося ему видения индеец всегда носил при себе амулеты, содержимое которых связывал с представлением о своем духе-покровителе. Это могло быть перо или высушенная шкурка птицы, или знак на одежде. Человек, не смогший добиться видения сам, мог купить у другого покровительство его духа-покровителя.
Таким образом, в XIX в. товарные отношения настолько уже пронизывали социальную жизнь индейцев, что проникли и в область их религии.
Культ личных духов-покровителей, несомненно, воспринял многое из тотемизма, и в последнем нужно искать его истоки. Связь этих двух культов отмечалась и американскими исследователями, но в обратной нашему представлению последовательности. Они считали, что культ личных духов-покровителей предшествует тотемизму и является основой его развития. С. А. Токарев, назвав культ личных духов-покровителей термином “нагуализм”, убедительно обосновал его позднее происхождение (11). Совершенно несомненна связь этого культа с промысловыми культами.
Культ бизона [взломанный сайт]
В условиях коневодства и конной охоты на бизонов главное значение в религии степных племен приобрели культы бизона и лошади. Они пронизывали по существу всю обрядовую жизнь степных племен. Особенно много поверий и обрядов было связано с бизоном. По словам Дж. Уолкера, тетон-дакоты почитали бизона как покровителя охоты, плодородия, щедрости, половой жизни, мастерства, как защитника девушек и стариков. Они верили в хозяина бизонов, который мог явиться людям в виде большого зверя или в виде человека. Живет он в стране бизонов в подземном царстве.
Обряды вызывания бизонов, обращения к ним с молитвой об удачной охоте были повсеместны. Характерной и повсеместной особенностью этих обрядов было включение в них оргаистических элементов. Особым почитанием окружался череп бизона как средоточие магической силы зверя. У омаха же шкура бизона была одной из четырех племенных святынь. Почитание остальных животных было подчинено по существу культу бизона как хозяина охоты. Об удачной охоте на бизонов просили индейцы и своих духов-покровителей. Нередко бизон почитался в качестве личного духа-покровителя индейца. У тетон-дакотов люди, считавшие своим покровителем бизона, образовывали своеобразное культовое общество людей-бизонов. В своих ритуальных плясках они надевали целую шкуру бизона с головной ее частью и рогами, имитируя движения животного (12). У манданов руководителя облавной охоты выбирали из тех, в священных узлах которых был бизоний череп (13).
Культ солнца [взломанный сайт]
Культ солнца был широко распространен в религиях земледельческих народов всей Америки, будучи тесно связанным с обрядами плодородия. С переселением же земледельческих племен в степи и переходом их к верховой охоте и к коневодству этот культ претерпел глубокие изменения, переплетаясь с верованиями и ритуалом промысловых культов.
Учитывая значение бизонов в жизни степных индейцев, не удивительно, что наиболее яркой чертой их религиозной жизни было возникновение синкретического культа, в котором сливались почитание солнца и бизона. Яркий пример этого дают тетоны, по представлениям которых бизоны — это “люди солнца”, хозяин бизонов — это и друг солнца и нечто общее с солнцем (14).
Наиболее ярким проявлением этого синкретического культа была сложная обрядность важнейшего в обществе степных кочевников летнего празднества, получившего название “пляски солнца”. Эта пляска приобрела значение не только главного общеплеменного, но и межплеменного летнего празднества у всех племен американских степей независимо от их прошлой предыдущей истории.
Устройство празднества приурочивалось к периоду летнего солнцестояния. Им завершался сезон летней охоты на бизонов. Поэтому в известной мере это был праздник благодарения.
Синкретизм культа солнца и культа бизона ярко проявлялся и во внешнем ритуале празднества. Череп бизона у всех племен занимал в нем важное место. Он устанавливался на алтаре, устраивавшемся в центре храмового сооружения, около “столба солнца”. На голове руководителя празднества также укреплялся череп бизона. Кроу в жертву солнцу приносил белую бизониху. Священная пища во время празднества состояла из бизоньих языков.
О религиозном синкретизме этого празднества говорит и специальный ритуал у дакотов, согласно которому непорочные девушки подходили к священному столбу, прикасались к нему, поднимали правые руки к солнцу и кланялись черепу бизона, положенному около столба (15). У Оглала тетон-дакотов обряды первого дня пляски были непосредственно связаны с культом бизона. Они состояли из шествий, бизоньих плясок и торжественного поедания бизоньего мяса. Моления при этом обращались к солнцу и бизону, к Солнцу-Бизону в их единстве (16). Пляской бизона и завершалось празднество. Пляшущие, имитируя шаг бизонов, двигались вокруг бизоньего черепа, не сводя с его глаз. Исполнители пляски, по представлению Оглала, становились “людьми бизона”, в знак чего им давали по бизоньему хвосту. Люди называли их также “людьми солнца” (17).
Это переплетение культа бизона и солнца проявлялось и у других племен американских степей. Своеобразное осмысление истории этого синкретизма дается в одном из мифов понка, где говорится, что сначала было солнце, отождествлявшееся с очагом. Затем из земли вышел бизон с трубкой, он предложил себя в жертву людям. “Поэтому,— пишет Дж. Дорсей, приводящий этот миф,— простейший алтарь состоит из очага, символизирующего солнце, бизона, и шалфея как символа людей” Шалфей мог служить и символом трав, обеспечение роста которых было жизненно важно для коневодческого хозяйства индейцев. Травы обеспечивали и обилие бизонов.
Ритуал праздника солнца варьировал от племени к племени, но в нем были и общие элементы, такие, как возведение храмового сооружения, установление в нем священного столба — столба солнца”, сооружение в нем алтаря, наличие узла со священными предметами почитания, самоистязания и пляски смотрения на солнце”.
Для устройства праздника у всех племен в центре стойбища возводилось легкое сооружение в форме большого круга из тонких жердей, соединявшихся в верхней части ремнями из сыромятной бизоньей кожи и переплетавшихся ветками. В центре того своеобразного храма устанавливался священный столб, столб солнца”, на вершине которого укреплялся пучок веток, символизировавший гнездо гром-птицы. Около столба или невдалеке от него устраивался алтарь с черепом бизона и священным узлом.
Пляска солнца описывается авторами как ежегодный летний племенной праздник. Однако к середине XIX в. он стал устраиваться не ежегодно, а лишь по обету того или иного индейца. По данным Р. Лоуи, кроу, например, отмечали его через 3— 4 года, так как устройство его было связано с большими расходами. Инициатором праздника становился человек, давший обет. Но участвовало в нем все племя, пляски и обряды исполнялись членами различных обществ. Все участники празднества проходили определенный период поста и очищения паровых банях. Особенно длителен и строг он был для инициатора праздника. У кроу и тетон-дакотов в описаниях праздника, в качестве инициатора его выступал обычно мужчина.
У черноногих же пляска солнца устраивалась по обету общины, даваемому обычно весной. В связи с этим обетом всем охотникам племени объявлялось о необходимости заготовить всем для праздника бизоньи языки. Помощницы давшей обет сушили эти языки и откладывали впрок до празднества.
С момента объявления об обете женщина окружалась специальными табу.
Для праздника выбиралось специальное место, куда перекочевывало все племя. Перемещение его длилось четыре дня и выливалось в своеобразный яркий парад. Индейцы наряжались в свои лучшие одежды и украшения, богато украшали коней. Воины ехали в доспехах со щитами и оружием в руках. Устроительница праздника ехала в женском седле, а заготовленные языки и предметы культа перевозились в волокуше, прикрепленной к ее седлу.
Во время празднества устроительница его считалась священной, на голову ей надевали специальный головной убор, хранящийся остальное время в связанном с пляской солнца священном узле. Содержимое его раскладывали на алтаре. Характерно, что в этом же узле хранилась мотыга, считавшаяся еще более священной, чем головной убор, и свидетельствующая, несомненно, о связи пляски солнца с аграрным культом. В этом же узле хранились также сумки из сыромятной бизоньей шкуры, кожа барсука, пузыри для хранения перьев, игравших важную роль в обрядах всех племен, шкурки белки, ласки. Черноногие приурочивали свой праздник солнца к сезону дозревания рябины и волчьих ягод. Рябиной угощали внутри культового сооружения лучших плясунов. Праздник длился около недели, и после него племя распадалось на общины, которые разъезжались для осенней охоты и выпаса коней (20).
У кроу самым священным предметом в узле пляски солнца была кукла из бизоньей кожи, символизировавшая “лицо солнца”. Наследственный хранитель священного узла с этой куклой был главным организатором праздника.
У всех племен важное значение в обрядности пляски солнца имел своеобразный венок, сплетавшийся у понка из шалфея, а у кроу из ивовых веток. По-видимому, этот венок символизировал солнце, о чем говорит и тот факт, что кроу в центре венка укрепляли куклу — “лицо солнца”. Характерно, что на куклу, как и на тело устроителя обряда, наносились знаки утренней звезды”. Это также, несомненно, указывает на связь пляски солнца с аграрным культом.
Заслуживает внимания выдающаяся роль женщин в пляске солнца. Как уже отмечалось, у черноногих праздник устраивался по обету женщины, которая становилась центральной фигурой священнодействия. Характерно, что мотыга — главная святыня в пляске солнца чернонсгих — была оружием женского труда. У кроу в описаниях Лоуи центральной фигурой праздника был мужчина — устроитель праздника, и руководил обрядом хранитель священного узла, но действовал он непременно в паре с женой.
В заготовке же жердей для “храма” главную роль у кроу играли женщины. Выбиралась верная своему мужу жена, которая должна была сделать зарубку на первом дереве, хотя срубал его после этого гермафродит. Последующие деревья срубали молодые женщины и с помощью своих любимых доставляли их на место (21). Женщины же рубили ветки для стенных переплетов и доставляли их на место, сидя верхом на лошади вдвоем с любовником. У тетон-дакотов подрубленное для священного столба дерево валила женщина (22).
Эта роль женщин в пляске солнца, как и в обрядах, связанных с культом табака, указывает, несомненно, на их место в аграрных культах индейцев до их перехода к кочевому коневодству и охоте.
Что касается объяснения назначения пляски солнца, то здесь исследователи высказывали различные мнения. Р. Лоуи (23), например, интерпретировал пляску солнца кроу как молитву о мести за погибшего в бою сородича. Однако более близко к пониманию сущности этого празднества подошел, на наш взгляд, Дж. Ховард, писавший, что цель праздника — молитва о дожде необходимом для роста посевов и травы для бизонов и коней. Устройство символического гнезда гром-птицы выражало, по его мнению, стремление удержать ее как дающее дождь божество на территории племени. Об этом же говорило и использование водолюбивого дерева ивы для центрального столба (24).
В то же время несомненно, что развитие войны как промысла и культа не могло не сказаться в ритуале этого главного празднества индейцев. И гнездо гром-птицы могло указывать на культ божества войны.
Наряду с общими целями праздника, такими, как моления о дожде, об удачной охоте на бизонов, как праздника благодарения, люди обращались к солнцу с личными просьбами. У дакотов такого рода просители исполняли пляску, во время которой должны были не моргая глядеть на солнце в течение нескольких часов. У многих племен просьбы к солнцу сопровождались самоистязаниями, обычно путем самоподвешивания к столбам храма ремнями, продетыми в отверстия в мышцах или в коже человека. У многих племен соблюдался обряд, символизировавший умерщвление и воскрешение участников обряда. Он, несомненно, корнями своими уходил в магию плодородия, связанную с идеей умирающей и воскрешающей природы, характерную для религии большинства земледельческих народов. У ацтеков культ умирающего и воскрешающего божества был связан с человеческими жертвоприношениями. У кроу же, как отмечалось выше, в жертву солнцу приносилась белая бизониха. На древние истоки пляски солнца как праздника плодородия указывает наличие в нем оргаистических элементов. На время праздника снимались ограничения на половые связи между определенными категориями лиц. Заслуживает внимания запрет военных действий на время праздника солнца.
Исследователей удивляла эта необыкновенная роль солнца в религии степных кочевников — коневодов и охотников. Объяснение этому, несомненно, надо искать, с одной стороны, в земледельческом прошлом ряда степных племен, что позволяет видеть в их пляске солнца форму аграрного культа, принесенного в степи и приспособленного к новым условиям их жизни. В то же время необходимо учитывать слияние культа солнца с культом бизона и гром-птицы и приобретение им нового значения как культа промыслового. У большинства племен праздник солнца служил поводом для обмена подарками, для проявления щедрости богатых людей.
Как отмечают исследователи, команчи не устраивали пляски солнца. У них главным общинным праздником был обряд призыва бизонов. По окончании же охоты команчи устраивали праздник благодарения, центральным моментом которого был обряд совместного поедания языков бизонов (25).
Летний праздник степных племен в какой-то мере напоминает древний ысыах — кумысный праздник якутов (26).
Культ табака и трубки
[взломанный сайт]
В древнем пласте земледельческих верований и обрядов необходимо искать и истоки широко распространенного в степях культа табака и трубки. Раскуривавшийся в трубке табак символизировал жертву различным божествам индейцев.
Общеизвестна знаменитая трубка мира индейцев. У многих племен трубка почиталась как племенная святыня. Воины брали освященные трубки в походы как амулет, призванный обеспечить победу. Все обряды и заседания совета племени начинались и заканчивались курением табака. Различались трубки, из которых курили во время заседаний советов, были специальные трубки мира, трубки старейшин, раскуривавшиеся в палатке для курения, и наиболее священной была трубка, раскуривавшаяся во время важных религиозных ритуалов. Во всех случаях трубка раскуривалась и обходила круг присутствующих в абсолютной тишине, дым ее считался жертвенным.
Вместе с тем характерно, что главным предметом почитания индейцев была не столько сама трубка, сколько ее мундштук, иногда просто палочка, символизировавшая трубку и называвшаяся трубкой. Например, в священном узле кроу, связанном с культом табака, хранилось два мундштука, украшенных перьями орла. Вместе с тем обращает на себя внимание и тот факт, что наряду с мундштуками этот узел содержал колоски кукурузы и сладкой травы. Характерно также, что само почитание трубки у кроу, например, связывалось с солнцем. По-видимому, культ трубки корнями своими восходил к аграрному культу табака, приобретшему в степях черты военного и охотничьего культа. У кроу наряду с культом трубки сохранился отдельно культ табака. Последний занимал важное место в их религиозной жизни. Обряд почитания табака заключался в ритуальном посеве и снятии урожая табака, в нем сохранялись следы земледельческих навыков кроу в условиях уже кочевой жизни коневодов-охотников. Обрядовое возделывание табака было привилегией членов специального общества Табака, вступление в которое не всякому индейцу было доступно, так как оплата инициации в общество достигала 50 лошадей. По представлениям индейцев это общество установлено было по божественному знаку солнца.
Большой интерес представляет своеобразие полового разделения труда в ритуале общества Табака. Главную роль в посеве играли женщины, но мужчины сопровождали их практические действия магическими действиями и исполнением молитв под звуки трещоток и барабанов. Как отмечает Р. Лоуи, главную роль в обществе Табака играли “смешиватели”, привилегией которых было смешивание перед посевом зерен табака с водой, навозом, корнями и цветами некоторых растений. Однако фактически смешивание производила жена смешивателя, последний же сопровождал ее действия исполнением обрядовых молитв под звуки трещотки. Зерна для посева принадлежали каждой отдельной семье членов общества и подготовлялись к посеву в каждой палатке отдельно; при посеве смешиватель выделял семейные участки из общего поля. Но посев совершался всеми членами общества одновременно, женщины шли впереди, пятясь и делая палкой лунки для зерен, мужчины следовали за ними, опуская зерна в лунки. Около засеянного поля совершались магические обряды, призванные содействовать росту табака.
Обрядами обставлялась и организованная сообща прополка поля и затем снятие урожая. Засевавшийся сорт табака (Nico Una multivalvis) считался у кроу священным, связывавшимся ими с солнцем и утренней звездой, его не курили, и при снятии урожая ценились лишь зерна, а стебли и листья, как сообщает Р. Лоуи, мелко нарезанные и смешанные с мясом бизона обычным табаком, выбрасывались в ручей. Видимо, культивирование его имело чисто магическое значение, призванное способствовать росту трав и в какой-то мере связанное с обрядами вызывания бизонов. Р. Лоуи отмечает, например, что в молитвах при посеве табака люди просили о хорошем урожае табака и
об изобилии бизонов и ягод. “Кроу твердо верили,— пишет он,— что посев табака совершенно необходим для благополучия людей” (27).
Сами пляски общества Табака сопровождались раздачей подарков, служа поводом для перераспределения богатств.
Культ лошади 
Не менее важное значение, чем культ бизона и солнца, в религиозной жизни степных индейцев имел культ лошади. В этнографических исследованиях он описывался как “пляска лошади” или как почитание “священного узла лошади”. Возник он, конечно, с появлением коневодства, но в основу его легли более древние представления.
Множество поверий и легенд было связано с существовавшим у всех племен представлением о живущем в степях одиноком сказочном белом жеребце, иногда показывающемся людям.
В середине XIX в. почти в каждом из степных племен действовало тайное братство знахарей-ветеринаров, покровителем которых считался конь, являвшийся своему избраннику в вещем сне. По представлениям индейцев в знахари-ветеринары человека посвящает дух его любимого коня или дух дикой лошади. Явившись во сне, он якобы открывал своему избраннику лечебные свойства различных трав и кореньев, учил его всем магическим приемам знахарской практики — заклинаниям, наговорам, молитвам, движениям магической конской пляски. Увиденные в вещем сне предметы становились фетишами и включались в содержимое священного узла.
Братство знахарей-ветеринаров возглавлялось лидером, имело свой ритуал, свою пляску, песни, исполнявшиеся обычно в связи с посвящением нового члена.
Во время пляски священный узел братства развязывался и содержимое его раскладывалось на алтаре. В одном из так узлов черноногих хранились следующие предметы: кнут, аркан, пучок волос с конской гривы, бабка с ноги коня, вырезанная из кожи фигура лошади, иногда расшивавшаяся бисером, мешочки с различного рода корешками и травами, мешочек с землей, окрашенной в черный и красный цвет. Индейцы верили, что содержимое узла и лошадиная пляска способствуют увеличению их табунов.
Вся деятельность знахарского братства окружалась глубокой тайной. Она включала элементы шаманства и состояла из магических действий, направленных на нужды коневодческого хозяйства. Знахари-ветеринары всячески должны были способствовать увеличению табунов лошадей.
Реальной основой деятельности знахарей-ветеринаров были достижения индейской народной медицины и ветеринарии, но рациональные приемы врачевания вуалировались иррациональными магическими приемами. Знахари-ветеринары рациональные приемы лечения лошадей облекали в форму магического действия путем наговоров, молитв, заклинаний, различного рода манипуляций. Они вдували, например, свои лекарства в ноздри коня или вводили их через рот и сопровождали эти действия различного рода магическими манипуляциями. Среди знахарей-ветеринаров наблюдалась даже некоторая специализация и выделение своеобразных ветеринаров-хирургов, производивших операцию кастрирования лошадей.
Учитывая значение коневодства в жизни индейцев, можно себе представить, насколько всесильными казались индейцам их знахари-ветеринары. Индейцы верили, что знахари-ветеринары могли воздействовать на племенных кобылиц, чтобы они производили породистых жеребят, что они могли лечить больных и раненых лошадей и восстанавливать силы загнанных коней. Считалось, что знахари способны были заочно влиять на поведение лошадей на охоте, в походе, на скачках и действовать своими заклинаниями и чарами на исход любого предприятия, будь то охота на бизонов, набег с целью угона лошадей у другого племени, ловля диких лошадей или скачки. Индейцы верили в способность знахарей насылать вихрь в момент приближения воинов к вражескому стойбищу, чтобы облегчить им угон лошадей, а также в действенность вредоносной магии в отношении лошадей соперников на скачках. Знахари-ветеринары снабжали охотников и воинов специальными амулетами — мешочками с снадобьями, которые прикреплялись к уздечкам коней. Они давали воинам ладанки, которые должны были привораживать к ним коней чужого племени и диких лошадей. За все это возвращавшиеся из похода воины должны были платить знахарю частью захваченных лошадей.
О недавнем возникновении организованного культа общества знахарей-ветеринаров говорили этнографам их информаторы. К. Уисслеру в 1911 —1912 гг. информатор Оглала дакота говорил, что общество знахарей-ветеринаров было основано у них дедом его матери (28). Информатор Дж. Юверса в 1940-х годах также говорил, что основателем культа был его дед по имени Волченок, умерший в конце прошлого века 102 лет от роду (29). Все подобного рода сообщения позволяют отнести период возникновения этого культа на конец XVIII — начало XIX в., и, безусловно, прав Дж. Юверс, писавший, что этот культ начал развиваться вскоре после приобретения лошадей, когда для сохранения этого богатства появилась необходимость в ветеринарии. “...Возможно,— справедливо замечает Юверс,— что первыми знахарями-ветеринарами были знахари, до этого лечившие людей и собак и обладавшие значительными познаниями в области лечебных свойств растений” (30). Об этом говорят и представления черноногих, что знахари-ветеринары могут лечить и людей. Характерно, что к середине XX в. ветеринарные познания знахарей были забыты и лошадиная пляска исполнялась с целью исцеления больных людей (31).
Видимо, культ общества знахарей-ветеринаров возник на основе верований и обрядов более ранних форм религии, таких, как культ личных духов-покровителей, промысловый культ и шаманство.
С лошадьми было связано множество табу и оберегов, которые, вероятно, возникли раньше в связи с культом промысловых животных, а затем были распространены на лошадь. Таков, например, широко распространенный запрет переламывать в палатке мозговую кость любого животного. Считалось, что нарушение этого запрета вызывало переломы ног у скакунов. Несомненно, что и вся обрядность, связанная с культом лошади, исходила из предшествующего ей культа животных как промысловых, так и почитавшихся в качестве личных духов-покровителей. Интересный в этом отношении пример дают индейцы кри, у которых конская пляска синкретизировалась почитанием ласки (32).
Вплоть до начала XX в. у многих степных племен сохранился обычай погребения лошади с ее собственником. Много сведений об этой практике у всех племен приводят путешественники XIX в. При этом они обычно отмечают, что чем больше были табуны индейца, тем большее число лошадей “отправлялось за ним в загробный мир”. Согласно собранным сведениям, Р. Линтон писал, что у команчей в ранний период “бывали случаи уничтожения всего табуна, но к 1870 г. убивали лишь любимых лошадей команча, остальных же раздавали родственникам” (33).
Как сообщает исследователь Г. Ярроу, еще в 1880 г. в связи со смертью богатого кайова было убито более 70 лошадей (34). Максимилиан сообщал, что во время его путешествия на могиле одного черноногого было убито 150 лошадей, на могиле же другого— 12 или 15 (35). Информаторы же Дж. Юверса говорили, что обычно убивали около 10 лошадей (36).
Применялись различные методы умерщвления коней: черноногие, ассинобонны, тетон-дакота, чейены убивали жертвенных животных выстрелом в голову; омаха и ото душили их, а чири-кахуа-апачи закалывали либо стреляли.
Коней умерщвляли около места погребения умершего — у дерева или под платформой с трупом, на могиле или около погребальной палатки. У черноногих, например, для похорон выдающегося военачальника или богатого коневладельца в стороне от селения сооружалась специальная палатка. Внутри ее сооружалась платформа, на которую клали труп, одетый в лучшие одежды. Жертвенных коней украшали богатой упряжью, особенным богатством отличался конский набор любимой лошади умершего, на круп ее наносили пиктограммы его военных подвигов, хвост заплетали и связывали в узел, к нему прикрепляли подвеску из перьев. Заплетали и украшали перьями гриву коня. Лошадей убивали у входа в палатку. Упряжь с убитых коней снимали, причем конский набор с любимой лошади вносили в палатку и клали около трупа, упряжь же с других лошадей разрешали взять беднякам (37).
У большинства степных племен трупы лошадей оставались на месте погребения, тогда как индейцы скитцвиш снимали с них кожи и вешали последние у места погребения, иногда же кожи использовали в хозяйстве, а у могилы выставляли лишь копыта (38). Неперсе делали чучела лошадей и устанавливали их на могилах умерших вождей (39).
Культ коня имел широкое распространение не только в степях Северной Америки, но и у всех монгольских и тюркских народов Азии. Обычай сопогребения лошадей с их владельцами установлен археологами у древних скифов и сарматов (40). Древние кочевники Алтая хоронили своих коней в полной сбруе. Большой интерес представляет рисунок реконструкции седловки жертвенного коня из I Пазырыкского кургана V—III вв. до н. э. (41) Маска, надетая на голову коня, с короной из перьев и рогов удивительно напоминает маски, надеваемые индейцами на своих боевых коней. Мягкое седло на коне древнего алтайца также сходно с мягкими седлами индейцев XIX в. (42) Конские захоронения, сопровождающие умерших,— характерная черта древнерусских курганов (43). Изученные советскими археологами курганы IX—X вв. н. э. в окрестностях Чернигова содержали погребения знатных людей и воинов с их конями. Воины были погребены в доспехах и с оружием, а кони — оседланными и взнузданными (44). Бытование таких же сопогребений коней со сбруей с их владельцами установлено у савроматов (45).
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
